2
Вдова Кипс была права - Хлоя Ковальски действительно была бедняжкой. Люди часто делают формально правильные выводы из запутанного клубка своих бредовых идей, плохо воспитанных эмоций и простого непонимания. Настолько часто, что не будь оно в этом мире так устроено - с чудесным выруливанием из лабиринта всякой фигни – неизвестно, как сложилась бы судьба этого самого мира…
Короче, вдова Кипс, ее мыслительный процесс и его результаты – не были исключением из общечеловеческих правил, а Хлоя Ковальски, действительно, была бедняжкой.
Но совсем не потому, что не заботилась о том, как выглядит.
Как Хлоя потеряла саму себя – она и сама не понимала. Все в жизни хорошей девочки складывалось, как задумано: она стала любимой юной женой веселого Майкла Ковальски, начинающего бизнесмена.
А потом вдруг обнаружила себя не очень юной, да и сам Майкл изрядно изменился. Мебельный бизнес отнимал у него всё время и силы, основные покупатели – в Городе… в общем, как-то так само собой получилось, что Майкл перебрался жить в сан-францисскую квартиру. А Хлоя – осталась в Довере. Потому что жена преуспевающего бизнесмена должна жить в своем доме, чтобы из комнаты для завтраков был выход в сад, библиотека – с видом на океан, йога-студио – с возможностью пригласить подруг… А в крохотной квартирке в центре суматошного города жена успешного бизнесмена не должна жить. Особенно, если в планы бизнесмена это не входит.
Да и что касается "жены"... дело в том, что к исходу двадцатого года своей супружеской жизни Хлоя перестала в ней хоть что-то понимать. Настолько, что мгновенно поверила бы во что угодно - “Дорогая, я с ума сходил все эти годы! Чорт с ним, с бизнесом – я хочу быть с тобой, каждую секунду!» или «Мы уже давно не женаты фактически, мне нужен развод, я уже обратился в адвокатам…» - вполне ожидаемой правдой могло оказаться что угодно, сказанное Майклом.
Проблема была в том, что Майкл не говорил - ничего. Иногда он появлялся. Иногда спал с ней. Иногда весело отвечал на ее телефонные звонки. Иногда раздраженно просил не беспокоить – какие-то важные дела. Иногда просил посетить с ним какие-то вечера – музейные, благотворительные… она принаряжалась, он был горд ею – она видела! – а потом все возвращалось к прежнему, непонятному.
Поначалу она пыталась спрашивать:
- Что с нами происходит, Майк?
- Ничего не происходит, откуда такие вопросы?
- Но ты…
- Бизнес, ты прекрасно знаешь.
- Но я…
- Глупости.
И он либо тащил ее в постель, либо раздраженно хлопал дверью.
“Наверное, это и есть норма для двадцатилетнего уже брака», – говорила себе Хлоя. – «Наверное, я дура».
«Наверное, я дура» – рыдала Хлоя в подушку. – «Наверное, он уже меня бросил”
“Может быть, он на распутье и мучается… ” - думала Хлоя, вышагивая ежедневные положенные шаги по тропинкам, на высоком океанском берегу.
“Не хочу и не буду об этом думать» – решала Хлоя, устраиваясь в кровати поудобнее, с очередным дамским романом и пластиковым ведерком мороженого.
Детей не было. Были кухарка-уборщица Аурелия и садовник Цезарь. Обоих нанял Майк. Оба не нравились Хлое, но не настолько, чтобы затевать поиски, приводить новых людей в дом…
Еще у Хлои была подруга Анжела. Ну т.е. как подруга… жена Тома, бизнес-партнера Майкла, блондинка, вывезенная им из холодной России, уже лет двадцать как. Анжела была боевой, грубоватой, веселой, ей можно было позвонить в любое время дня и ночи – и она всегда с энтузиазмом была готова встретить на крыльце своего, соседнего дома, потом на кухне хлопнуть пробкой чего-нибудь шипучего из холодильника, разлить по кошмарным золотым фужерам – и разговаривать, разговаривать, советовать, жалеть... Хоть всю ночь, хоть весь день - Анжеле было без разницы, и для изложения своих немудреных мыслей про «все мужики козлы, а бабы дуры» она с удовольствием находила бесчисленное количество слов, интонаций, историй и шуточек.
По Анжеле выходило, что историю с Майклом надо завершать.
По ней же получалось, что завершать ее бессмысленно - никого другого, кроме майклов, в этом мире нет.
Хлоя вообще довольно скоро поняла, что ходит к Анжеле за тем, чтобы порадоваться за себя: как бы ей ни было плохо - а до грязноватой анжелиной жесткости она опускаться не собиралась, вот это уж точно не была ее жизнь. Все-таки Анжела, хоть и жена партнера Майкла - человек другого круга, и это чувствуется.
Эти дикие многочасовые сеансы психотерапии иногда оказывали на Хлою еще одно неожиданное воздействие: она как будто выскальзывала из себя самой, поднималась к потолку и начинала видеть саму себя сверху - и почему-то немного слева. Внизу сидела поблекшая, средних лет женщина, рыдающая, с размазанной тушью… о чем она плакала? Неужели оно стоило таких слез? Вряд ли.
«В Анжеле погиб великий психотерапевт» - хмуро думала Хлоя на следующий день, открывая бутылку минеральной воды. И еще неделю не отвечала на анжелины звонки и старалась не сталкиваться с ней на улице. Надо отдать Анжеле должное – приходить самой и без приглашения не было в ее привычках. Том в ней это заякорил, сразу по приезду, когда она еще страшно боялась, что за любую провинность с ней могут развестись и отправить назад. У Анжелы было богатое прошлое, научившее ее тому, что никакие секс-шмекс-любовь-морковь – не гарантия ничего. Т.е. вообще ничего. Сегодня така любов, така любов! – а завтра бежишь ночью на вокзал, теряя тапки и молясь, чтобы вскочить хоть в какой-то проходящий мимо поезд, пока не догнали и прибили. Так что одного недовольного слова Тома было достаточно, чтобы Анжела приобрела привычку не вырастать на чужом пороге без приглашения – и не изменяла ей даже через много лет, будучи уже абсолютно от Тома независимой – финансово, юридически… да и вообще у Анжелы были свои далеко идущие планы на совсем другого мужчину, и пока что в этих планах все довольно удачно складывалось.
Однажды Хлое, привычно зависшей в кухне Анжелы под потолком, пришел ответ: эта здоровая и совсем не старая женщина, Хлоя, на которую она смотрит сверху, рыдает прежде всего потому, что совершенно не знает, что ей делать с самой собой, со своей жизнью.
Картина буквально ошеломила Хлою своей бессмысленностью, пошлостью, женщину внизу было и жалко, и смешно, и противно… Зачем она буквально впихивает ключи от своего счастья другим людям, при том, что те упираются и отказываются, им это абсолютно не нужно?.. Почему она решила, что зависит от Майкла? нужен ли он ей вообще? Для чего она открывает душу Анжеле – которую никогда в жизни не взяла бы с собой в любое классное будущее, откройся оно перед ней вдруг? Дурочка, ведь всего-то и надо – махнуть рукой и сказать: эта часть жизни закончилась, начинается другая! Всего-то и надо - рассмеяться и взлететь!
«Рассмеяться и взлететь..” – думала Хлоя, смывая косметику перед сном. И заметила новые морщинки вокруг рта. Рассмеяться – не получилось, и Хлоя привычно полетела в интернет – в ужасе – искать очередной магический способ вернуть молодость. Зеленый чай, йога, медитации, пластическая хирургия, корейская косметика… танцы? Рисование, решено! – художницы, конечно, выглядят как старые ведьмы, но ведь веселые ведьмы - не этого ли я ищу? - думала Хлоя, засыпая. Но на следующий день какой-то мужчина придержал ей дверь в магазине не так, как придерживают юным красоткам - без той самой улыбки, без того самого взгляда – все в его облике говорило о том, что он вежлив с пожилой леди... - и Хлоя опять свалилась в бездонную черную яму, и опять суматошно искала спасительную соломинку - чай, иглоукалывание, японские ягоды годжи…
Между борьбой за свободу от Майка и борьбой со временем - смысл жизни не находился никак.
А где его еще искать, как отцепиться от двух этих тянущих к себе попеременно резиновых жгутов - Хлоя не знала.
В тот день, когда закончилась ее жизнь, Хлоя встала рано: накануне было решено, что нет ничего лучше утренних прогулок по берегу океана – движение! воздух! тонус мышц и кожи! Англичане не зря считают, что быстрая прогулка в холодную погоду - средство от любой болезни.
Аурелия предложила сварить кофе – но какой может быть кофе, безграмотная женщина даже не понимает, что кофе вымывает из организма кальций… Хлоя вежливо отказалась, быстро натянула кроссовки и куртку и ушла.
Садовник Цезарь, подрезавший живую изгородь, проводил ее долгим взглядом, отложил секатор и повернулся к дому. В кухонном окне его взгляд встретила Аурелия, кивнула, достала из кармана фартука истрепанную книжечку и записала: “Понедельник, 13 августа, 7:14 утра – ушла в спортивной одежде, машина в гараже”.
Первые записи в книжечке были сделаны в июле.
Хлоя быстро добежала по туманной утренней улочке Довера до океанского берега. Отметила про себя, что расстояние для пробежки было оптимальным, слегка растрястись – и достаточно, ведь от бега обвисает лицо. Ступила на идущую по высокому берегу тропинку и замедлила шаг. Спокойная ходьба – вот что ей нужно.
Под ногами отчетливо хрустел мелкий гравий, внизу, невидные в густом тумане, неторопливо поворачивались безбрежные воды океана, волны набегали на песок - и отступали. Прибрежные травы пахли нежно и горько.
Хлоя замедлила шаг, чтобы вдохнуть глубоко, осознанно…. - и услышала похрустывание гравия. Кто-то шел за ней.
- Хелло? – неуверенно крикнула Хлоя.
Хруст гравия прекратился. С осознанным дыханием сегодня не получалось. Хлоя почти побежала, часто хватая воздух – и резко остановилась. Гравий опять хрустел - кто-то шел к ней, быстро, еще быстрее, туман уже не скрывал фигуру человека.
Хлоя вгляделась, облегченно выдохнула – «О Боже, я чуть с ума не сошла от стра…» - и не успела договорить.
Удар бегущего тела сбил ее с дорожки к краю обрыва. Хлоя еле удержалась на ногах. Чужие руки жестко и сильно пихнули ее в грудь - и бедняжка Хлоя полетела вниз.